Преступления военных и полицейских в дореволюционном Курске
Тема преступности среди курских военных и полицейских, как действующих, так и бывших, служивших в нашей губернии в XIX – начале XX веков, остается до конца широко нераскрытой. Исследователи по крупицам собирают информацию, часто имея на руках минимум документов: газетные публикации с броскими заголовками да незначительное количество сохранившихся уголовных дел. Материалы показывают: некоторые военные и полицейские чины шли на бытовые и должностные правонарушения, на преступления.
Военные и полицейские совершали убийства, шли на грабежи, подлогиИзрубил жену шашкой
Из работы доктора исторических наук Владимира Коровина «Становление полицейской службы в Курской губернии...» узнаем, что в 1828 году в регионе за убийство крестьянки Тарасовой, грабежи и кражи осужден отставной штабс-капитан Сомов. Три года спустя к уголовной ответственности привлечен отставной поручик Никифоров за «нанесение смертельных побоев своей жене Акилине».
Из архивных материалов известно, что в то же время в Курской губернии осудили исправника земского суда штабс-капитана Анофриева, заседателя от дворянства поручика Гуторова и чиновника 14-го класса Ванина. Они ответили за «противозаконные поступки, сопряженные «с лихоимством».
«1152 казенных поселянина из 10 волостей Курского уезда показали, что в разные времена давали земскому исправнику деньги за выведение ремонтов, за освобождение от подвод, за облегчение в починке мостов, за освобождение солдат, за отсрочку уплаты казенных податей, от строительства в дальних местах дорог и т. д., – пишет Коровин. – Всего за 1824–1826 годы исправнику были незаконно переданы 8047 рублей».
В газетах рубежа XIX–XX веков немало заметок, рассказывающих про преступления курских полицейских и военнослужащих.
Зимой 1917-го в Курске произошло жестокое убийство. Как сообщала газета «Волгарь», в январский день к «номерам Грота» на извозчике приехал офицер с дамой. Мужчина зашел в здание, а девушка ожидала его на улице.
«В это время к даме подошел другой офицер. Он выхватил шашку и нанес даме удар по голове», – говорится в заметке.
Извозчик попытался отъехать от места, но офицер побежал за санями, «стащил даму на мостовую и снова стал рубить ее шашкой».
Свидетелям удалось спасти женщину от расправы, ее отвезли в больницу.
«Доставленный в комендантское управление офицер назвался прапорщиком Анциферовым, – продолжает издание. – Он рассказал, что изрубленная им дама – его жена. Накануне, когда он возвращался с супругой из деревни, на вокзале она скрылась от него, оставив короткую записку: «Ищи ветра в поле».
Заметка завершалась словами: «Положение Анциферовой безнадежное».
Кутеж в ресторане и подкуп присяжных
Не менее интересно сообщение о проступке, который по сегодняшним меркам «порочит честь сотрудника органов внутренних дел», совершил в Курске начальник конной стражи Намикосов. По сообщению газеты «Голос Москвы», в сентябре 1909-го полицейского уволили после «кутежа в ресторане».
«Поздно ночью (он) вызвал стражу и продефилировал с нею по городу с песнями», – рассказывал корреспондент.
В том же году в ноябрьском номере газета «Русское Слово» поведала историю бывшего курского полицейского урядника Тутова, которого обвиняли в подделке печати городского судьи.
«Присяжные оправдали Тутова, – писали журналисты. – На днях к прокурору поступило заявление о том, что свидетели со стороны Тутова были подкуплены. Предстоит пересмотр дела».
В номере того же издания, датированного 6 июня 1911-го, читаем, что в Курске «после обыска, по распоряжению следователя по особо важным делам арестован и заключен в тюрьму ротмистр запаса Мальцев». Военному предъявили обвинение «в сокрытии духовного завещания его покойной жены». В результате махинации курянин стал единственным наследником полумиллионного состояния умершей. В итоге мужчину освободили из тюрьмы под залог в 30 тысяч рублей.
Дезертиры и гуманисты
Известны случаи, когда жители Российской империи, призванные для прохождения службы в Курскую губернию, уклонялись от долга Родине, пускались в бега. В итоге их привлекали к уголовной ответственности. К примеру, газета «Московские ведомости» сообщала, что в марте 1911 года из Курска бежал рядовой 31-й артиллерийской бригады Зальман Кабацкий, мещанин из Чернигова.
«Побегу Кабацкого значительно содействовал его родной брат, нарочно приехавший с этой целью в Курск и припасший для беглеца статское платье», сказано в заметке.
Более показательны истории курян: педагога Евдокима Дрожжина и крестьянина Николая Изюмченко. Их имена прогремели на всю Россию и были связаны с движением пацифистов-толстовцев.
Дрожжин происходил из крестьян, работал учителем в Дмитровском уезде. Революционер, гуманист. За распространение запрещенной литературы угодил в тюрьму, затем был призван на воинскую службу в Суджу. Там отказался от присяги и ношения оружия. Евдокима все-таки зачислили в резервный батальон, расквартированный в Харькове. Курянин отказывался от военных занятий, за что неоднократно отбывал наказание на гауптвахте. Затем Дрожжина осудили к двум годам дисциплинарного батальона.
«В октябре 1892 года Дрожжин был привезен в воронежский дисциплинарный батальон, где продолжал отказываться от исполнения воинских обязанностей, – пишет кандидат исторических наук Ирина Гордеева. – В дисциплинарном батальоне Дрожжина били, неоднократно сажали под «строгий» арест и наказывали «смешанным» заключением, а также заключением в темный и холодный карцер».
Зимой 1893-го Дрожжин был признан негодным к службе, переведен в обычную тюрьму, где умер от чахотки (туберкулеза).
Курский крестьянин Николай Изюмченко из-за антивоенных взглядов прошел и дисциплинарный батальон, и тюрьму, и ссылку, проведя в неволе более 10 лет. В 1889-м Изюмченко призвали в армию. Являясь писарем, он основал среди солдат революционный кружок. За это отсидел пять месяцев на гауптвахте. Отбыв наказание был зачислен в строевую роту. За неисполнение приказа командира («не читать книг») приговорен судом к 50 ударам розгами. Дезертировал, затем вернулся в роту, в открытую заявив, что отказывается служить. Отсидел за это 15 месяцев в курской тюрьме, затем по приговору суда отправлен в воронежский дисциплинарный батальон, а после в ссылку на 8 лет в Тобольскую губернию. Освободился лишь в 1903 году.
Наказание за слухи
С началом Первой мировой войны в Курске усилили надзор за военнослужащими и «запасными». Губерния переходит на военное положение. Вводится ряд ограничений, начиная от запрета продажи спиртного в местах мобилизации курян и заканчивая запретом на «распространение ложных слухов». Немало среди нарушителей чрезвычайных циркуляров было представителей армии. Так, весной 1915-го к ответственности привлечен штабной писарь, прибывший из Курска в Старый Оскол: военнослужащий «трепался» в присутственных местах о том, что «наши солдаты, как молодые, так и запасные, при любом удобном случае дезертируют большими массами – из каждой роты по 100–150 человек; что германцы по всему фронту ведут наступление, а наши отступают и уже отступили верст на 75 и более».
Из суджанского села Орлянка курским властям пришло письмо, в котором утверждается: настроение относительно Первой мировой войны среди «запасных» военнослужащих Зуевки, Солнцево и Орлянки не самое радужное. Местные по пьяному делу обсуждают войну, часть «призывников» отстали от эшелона, который направляется в Курск, звучат «дерзости и насмешки», распространяются «нелепые слухи», что немцы уже захватили две наши губернии и наши солдаты передаются на их сторону». Уточняется, что подобные байки распространяют «шахтеры запасные, бежавшие из Донецкого бассейна».
Подготовил Александр ДЕМЧЕНКО
Вверх▲
Отзывы читателей (0)
Написать отзыв▼
Архив рубрики / Другие статьи этого номера 15 (1382) от 13 апреля 2021 года
об этом говорят
к фазендам!
через тернии к звездам
муниципальное
круто ты попал на тв!
происшествия
происшествия
происшествия
происшествия
большой баскетбол
бейся, «сине-белый»!
мяч над сеткой
драгоценные клинки
знай наших!
очередной успех
юридическая консультация
вопрос прокуроруОтветственность за преступления экстремистской направленности
в законе
собственность
не пропустите! • реклама
советы врача
сезонное
вкусно и полезно
