Освобождение Курска. Как Красная Армия билась за оккупированный город
78 лет назад, 8 февраля 1943 года, Курск был освобожден от немецко-фашистских захватчиков. Как город готовился к обороне в 1941-м году, жил во время оккупации и после нее – в материале «ДДД».
«Без боя не сдавать»
К середине осени 1941-го гитлеровцы вплотную подошли к Курску. Город был нужен немцам: выгодно расположен, имеет стратегически важные железнодорожные развязки, аэродромы. Курск начал готовиться к обороне.
12 октября газета «Курская правда» публикует беседу с председателем городского исполнительного комитета Надеждой Масленниковой, которая сообщает, что областной центр собирается отразить удар противника. «Люди овладевают искусством борьбы с танками, мастерством баррикадных боев», – отмечает издание.
Так, ополченцы Сталинского и Дзержинского районов (ныне – Сеймский округ) соорудили 28 баррикад, выкопали десятки противотанковых рвов. На улицах Курска установили более 400 противотанковых «ежей», которые оперативно сварили из рельсов в трамвайном парке, на мотороремонтном заводе и предприятиях железнодорожного узла.
17 октября власти Курска обратились к Военсовету Брянского фронта с просьбой дополнительно направить в город военнослужащих. По приказу командующего фронтом оборону Курска поручили 2-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Андриана Акименко. 23 октября офицер принял командование Курским гарнизоном. Из документов узнаем, что по согласованию с начальником НКВД Курска было приказано содействовать пропуску «группе работников» через линию фронта для «работы в тылу (диверсии)», а при необходимости «поддержать группу огнем пулеметов и танков при переходе».
В это же время был занят новый район обороны в районе деревни Чурилово, приказано вести разведку в направлениях железной дороги на Куркино, «не допускать проникновения групп противника вдоль железной дороги на Курск», иметь прикрытие на линии «Сотниково – Медведица – Нижнее Косиново». Затем организовать разведку местности севернее Курска (Косоржа, Тишино, Кочетки), а также южнее реки Сейм (Курск, Полевая, Машнино, Коровино).
В документах от 28 октября 1941 года полковник Акименко довел до военнослужащих 2-й гвардейской дивизии, а также бойцов Ленинского, Сталинского, Дзержинского и Кировского полков, что Государственный комитет обороны и товарищ Сталин приказали вывезти из Курска «больше ценностей, хлеба и военного имущества».
«Военный Совет фронта приказал мне город Курск без боя не сдавать», – пишет комдив. Он требует от всех частей и руководителей «крепкой устойчивости, упорной борьбы в обороне за каждый метр земли, за улицу, за дом», что «враг не должен подойти к городу неожиданно, его нужно бить еще далеко за городом».
Из приказа от 29 октября: в связи с активизацией немцев возле деревни Курицы необходимо перекопать противотанковыми рвами шоссе в районах долины реки Курицы, а также севернее хутора Цветов. Эти работы планировалось провести в ночь на 31 октября. К ним привлекли 200 человек.
В журнале боевых действий Брянского фронта отображен ход боев за Курск в октябре-ноябре. 29 октября сообщалось, что 2-я гвардейская дивизия продолжает удерживать Курск. Уже 2 ноября стало известно, что «противник удерживал северную окраину Курска», а части дивизии с народным ополчением вели упорные бои. Затем «бои шли в центре города. Мосты через реку Тускарь взорваны (без разрешения), узел связи сожжен, связь поддерживается конными и пешими посыльными».
Позже начальник Курского областного УНКВД отрапортует наркому внутренних дел СССР Лаврентию Берии, что «безосновательная спешка с подрывом моста отрезала командный пункт от частей Красной Армии и полков народного ополчения в центре и на окраинах города. Виновный в подрыве моста расстрелян лично командиром дивизии».
Также в рапорте сказано, что Курск «оставлен противнику в ночь со 2 на 3 ноября»: «После упорных трехдневных боев с противником на подступах к Курску и в самом городе, под натиском превосходящих сил противника, насчитывающих до 5 полков пехоты и 35 танков, части дивизии и полки народного ополчения отошли на новые рубежи в восточном направлении. Командный пункт дивизии переместился на разъезд Ноздрачево».
Красноармейцы и ополченцы отошли в пригородные населенные пункты Дурнево, Отрешково, Ноздрачево, прикрывая отход на Щигры и Тим. Вместе с военнослужащими уходило на восток и мирное население.
Убивали красноармейцев, евреев, психически больных
Оккупация Курска продолжалась 463 дня. В городе захватчики открыли военную и гражданские комендатуры, назначили на руководящие должности многих курских чиновников. По воспоминаниям бывшего заведующего горкоммунхозом Алексея Кепова, служившего при немцах заместителем бургомистра города, 5 ноября 41-го его и ряд управленцев, не успевших эвакуироваться, вызвал военный комендант Штаумпфельд: «Или вы будете работать у нас, или повесим за саботаж вместе с вашими семьями». Из документов следует, что Кепов восстанавливал городскую электростанцию, водопровод, ряд мельниц и других объектов.
В городской управе при захватчиках действовали 11 отделов, от промышленного до сельскохозяйственного. Курск поделили на четыре района: Московский, Стрелецкий, Херсонский, Ямской. Позже образовали пятый – Казацкий.
В материалах Курского управления НКВД можно прочесть, что в период оккупации городским головой работал бывший заместитель заведующего облконторой «Союззаготкожсырье» Иван Смялковский. Должность получил по настоянию гражданского коменданта Вегемана, ранее трудившегося учителем немецкого языка в пединституте. Смялковский, по информации чекистов, характеризовался как «грубый и крайне замкнутый человек».
Городской голова влиял не только на гражданскую жизнь. В его руках была сосредоточена и судебная власть. Из документов следует, что с весны 1942-го он лично выносил приговоры. В мае того же года оккупационные власти утвердили «Положение о наказаниях», заменившее уголовный кодекс. Так, за уклонение от трудовой повинности предусматривалась отправка в лагерь на принудительные работы на срок до шести месяцев. За побег из лагеря – смертная казнь. За спекуляцию налагался крупный штраф и до десяти лет лишения свободы, а за повторное правонарушение – смертная казнь.
Известно, что во время оккупации нацистами и их пособниками было убито не менее трех тысяч жителей Курска. Еще около десяти тысяч курян умерли от голода.
Расправы были над красноармейцами, коммунистами, подпольщиками и евреями. Ветеран госбезопасности Владимир Ковалев, живший до войны в Курске, рассказал об убийствах еврейских семей с улиц Карла Либкнехта и Большевиков. «Всех этих несчастных, как потом было установлено, немцы арестовали и вместе с пленными красноармейцами и коммунистами расстреляли в овраге по дороге в Шуклинку и в логу Знаменской рощи, – пишет Ковалев. – В число расстрелянных попали и наши бывшие соседи по двору».
Не менее вопиющий случай – массовое отравление постояльцев курской психиатрической больницы. В «Справке о массовом умерщвлении больных Сапоговской больницы в гор. Курске по приказу немецкого командования», которую составили позже в Центральном штабе партизанского движения, утверждалось: в начале оккупации комендант города предложил врачам больницы «немедленно приступить к умерщвлению больных». Разрешалось оставить не более 200–250 человек из 1,5 тысячи. Убивали людей с помощью усиленной дозы опия. За трое суток больных ликвидировали. В живых остались лишь 57 человек, их перевели в местечко Свобода.
Священник обманул немцев
Во время оккупации в Курске действовали подпольные организации. В одну из них вошли работники курского железнодорожного узла. Возглавил подпольщиков машинист Павел Бабкин. Они поддерживали связь с партизанами, передавали информацию о развертывании в Курске стратегически важных объектов противника. От партизан куряне получали оружие, пропагандистские листовки, которые распространяли среди населения. Осенью 1942-го подпольщики вывели из строя на станции «Курск» несколько паровозов и десятки вагонов с военными грузами.
Есть данные, что в оккупированном городе активную подпольную работу вел некий отец Иоанн. Причем священник «на людях» симпатизировал немцам, а сам помогал партизанам. Как пишет Герой Советского Союза, летчик Константин Михаленко, оккупационным властям батюшка предложил открыть храм на окраине Курска. Ругая на богослужениях советскую власть и прославляя «немецкое оружие», отец Иоанн заработал авторитет у комендатуры.
«Личность «патера Иоанна» стала популярной для геббельсовской агитмашины, – пишет Михаленко. – Церковь отца Иоанна процветала. Частые молебны, недурной хор и проповеди самого батюшки привлекали прихожан, любопытствующих немецких офицеров и солдат. Даже самые изощренные переводчики не могли уловить, чьему же оружию поет отец Иоанн славу. И никто, наверное, не догадывался о другой стороне деятельности священника».
С городского маслобойного завода кто-то белым днем угнал машину с готовой продукцией. Следом исчез обоз с теплыми вещами для нужд фашистской армии. Оккупанты решили проверить отца Иоанна, однако в подвалах его храма не нашли ни продовольствия, ни украденной одежды. Позже стало известно, что их вывезли партизаны. Сам священник словно испарился. По словам Михаленко, гитлеровцы назначили за его голову награду в десять тысяч марок. Центральный же штаб партизанского движения перевел отца Иоанна на новое место «работы».
«В центре города водружен красный флаг»
После победы в Сталинградской битве началась активная операция по освобождению Курска. Дата наступления была определена на ночь с 7 на 8 февраля. В нем участвовали шесть пехотных дивизий. Из документов известно, что Курск освобождали 132-я стрелковая дивизия, 248-я курсантская стрелковая бригада, 1-й батальон 1033-го стрелкового полка 280-й дивизии, 79-я отдельная танковая бригада Федора Васецкого, 280-я дивизия, 322-я стрелковая дивизия подполковника Степана Перекальского.
Из журнала боевых действий дивизии: 7 февраля с 20:00 бойцы начали наступление на северную и северо-западную часть Курска, а к 9 утра следующего дня заняли «группу разбросанных домов севернее Курска».
8-го числа с 1:30 до 2:00 ночи «противник производил беспрерывные взрывы в Курске». Шли бои и за пригородную Поповку, где фашисты взорвали склад с оружием. В боях за северную часть города убит подполковник Перекальский. В это же время полк занял здание мединститута, идут бои на Тускари, «противник оказывает упорное сопротивление».
Спецкор газеты «Красная Звезда» Виктор Смирнов так сообщал о боях за Курск: «Неприятель оказывал сильное сопротивление, оборонялся в подготовленных опорных пунктах, цеплялся за железные и шоссейные дороги, за водные рубежи».
Символом освобождения города и историческим моментом стало водружение победного красного флага на здании бышего Дома пионеров, чудом тогда уцелевшего (ныне это комитет архитектуры на улице Ленина). 8 февраля 1943 года на его крышу со знаменем в руках поднялся заместитель начальника политотдела 60-й армии Воронежского фронта подполковник Алексей Михайлович Чечулин.
9 февраля стало известно, что фашисты покидают населенный пункт, оставляя «мелкие группы автоматчиков». Фактически столица соловьиного края была освобождена. «В центре города водружен красный флаг, проведено совещание с коммунистами города», – сказано в журнале боевых действий.
О том, как выглядел Курск после оккупации, можно узнать из воспоминаний старшины медицинской службы Евгении Тарасовой (Харчук): «В начале февраля 1943 года нас перебросили из Ельца в только что освободившийся от немцев Курск. Железная дорога восстанавливалась на многих участках. Город был разрушен. Но в нем было много военных, располагался штаб тыла фронта со всеми управлениями и службами. Возвращались жители».
Тарасова отмечает, что многие военнослужащие и горожане были больны тифом, а Курск «круглосуточно бомбили, массированными были налеты ночью». «Стоял сплошной гул самолетов, вой сирен, разрывы бомб, зенитных снарядов», – отмечает Евгения Филипповна.
Пехотинец Герц Роговой в то время лечился в курском госпитале, который, с его слов, располагался в здании бывшего универмага. Он подтверждает слова Тарасовой о бомбежках. В одну из них Роговой едва не погиб: «Началась бомбежка, и от взрывной волны отлетает доска, падает на мою кровать и ломается посередине надо мной – домиком. Она б меня убила к чертовой матери, но опять повезло…»
Со слов рядового, во время лечения в Курске к нему относились хорошо не только врачи, но и местные: «Одна женщина видела, как я дохожу в госпитале, и пошла на базар, а там от немцев еще оставались лимоны, за свои деньги купила лимон и принесла мне».
Сохранились и воспоминания маршала войск связи Ивана Пересыпкина, посетившего наш город вскоре после освобождения. Иван Терентьевич встретился с первым секретарем обкома Павлом Дорониным.
«После освобождения Курска, несмотря на то, что линия фронта находилась совсем близко, обком партии вернулся в родной город, – указывает Пересыпкин. – У партработников в то время было много забот. Это мы сразу почувствовали, как вошли в приемную Доронина. Там было много людей, очевидно, готовилось какое-то совещание».
Доронин просил Пересыпкина помочь восстановить связь в областном центре. Маршал отмечал, что во время разговора над городом показалась большая группа немецких самолетов: «Самолеты направлялись в сторону аэродрома, откуда мы только что приехали».
Подготовил Александр ДЕМЧЕНКО
Вверх▲
Отзывы читателей (0)
Написать отзыв▼
Архив рубрики / Другие статьи этого номера 06 (1373) от 9 февраля 2021 года
культурное наследие
решенная проблема
промышленность • рекламаОт 5-тонных «малышей» до 240-тонных гигантов. Какие машины возят руду на Михайловском ГОКе
чтобы помнили
благоустройство
раздача призов
раздача призов
новые технологии
музыкальный юмор
авария недели
происшествия
стоп, наркотик!
происшествия
происшествия
происшествия
большой баскетбол
мяч над сеткой
конный спорт
будь в курсе!
юридическая консультация
в законе
вопрос прокурору
в мире животных
не пропустите! • реклама
мозг всему голова
правильное питание
сезонное
вкусно и полезно
